Название: В одно дыхание
Фендом: D.Gray-man
Автор: [Kaya.]~Child of The Mist
Корректор: Аревика
Пейринг: Лави/Канда
Рейтинг: R
Жанр: романс, но вновь, видимо, балансирающий на грани с флаффом (хочется нежности  ); POV Лави
Предупреждение: на всякий случай снова: ООС и AU по желанию.
Отказ от прав: мои только слова))
Саммари: продолжение "Легкого дыхания рассвета" (child-of-the-mist.diary.ru/p45244033.htm)
и "Снилось, что..." (child-of-the-mist.diary.ru/p47933092.htm)
От автора:
этой части, определенно, не было бы, если бы не Anna Yuma)) Ты подпинывала меня, вдохновляла рисунками, выслушивала мои теории и концепции и даже(!) терпеливо читала все мои спойлеры)) Поэтому, эта часть для тебя. Скромный подарок для человека, которым я очень дорожу.

В одно дыхание

И думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.

В.Высоцкий

Не думать о…
Ну, вы знаете! Эту дурацкую то ли игру, то ли заклинание.
Не думать о…
Канде Юу.
Черт!
Идиотское занятие. С совершенно предсказуемым исходом. Не думать… Не думать…
Как же!
Сколько дней… я не видел его? Последнее время он либо отсутствует, либо торопливо, почти бегом проходит по коридорам, и почти всегда рядом с ним трется этот мелкий. Это… прислушиваюсь к себе… Странно? Больно? Словно… колет в груди что-то, постоянно, мешает дышать – каждый вздох через силу.
Не. Особенный.
Я… а что я?
Такая долгая зима. И серая безликая весна: сползающий серый снежный покров с полей, облезшие домики, трескающиеся камни дорог, дым и запах крови. День за днем. Все как обычно. Из последних сил, стискивая зубы, как молитву: «Все. Как. Обычно.» Остальное забыть… забыть… забыть… Никогда не было этой близости! Этой минуты, обжигающей, подлинной, от которой заходится сердце. Только у меня, да?
Он… даже не могу сказать, что избегает меня. Просто… как будто бы…
Бессмысленно. Скольжу пальцами по холодному заплаканному стеклу. Снова дождь.
Другой. И не будет – минуты, застывшей в янтаре, неподвижной, единственно – истинной. Ничего не будет. Темнота. Бегущие дорожки – словно стекло треснуло, и в переплетении серебристых линий паутины я вижу отражение незнакомца: узкое лицо, взлохмаченные волосы и черная полоса повязки – как шрам. Кладу ладонь поверх нее. Кто? Мой вечный вопрос. Пальцы цепляют край ткани, несколько секунд я раздумываю, напряженно вглядываюсь в лицо передо мной.
Тебе все равно, какой я?
Хотя, для тебя, наверное, вообще не важно: существую я или нет? Всего лишь тот, кто так тебя раздражает.
Опускаю руку.
Не думать о…
Не ждать.
Во рту разливается горечь. И снова это мерзкое, тошнотворное ощущение, скручивающее изнутри – вздохнуть не дает. Прикусываю губу, отворачиваюсь от окна.
Шипение, перепалки, обещающие испепелить взгляды, но за ними яркая, совершенно реальная, протянувшаяся между Алленом и Кандой связь. Лицо Юу – того самого мальчишки, умеющего злиться и смеяться, а не только быть холодным совершенным оружием. То, что, казалось, позволено видеть лишь мне. И чем отчетливее ощущалось (как? отчего?) возникшее родство – когда они, словно не замечали никого вокруг – тем громче, со смехом, на обрыве дыхания, меж двух ударов сердца, у меня вырывалось это отчаянное, провокационное: «Эй, Юу?!»
Взгляд. Ярость. И опаляющее ненавистью: «Я говорил тебе…»
Облегчение. Ты все еще видишь меня… Тиски чуть ослабевают - осторожный вздох. И я, стиснув зубы, улыбаюсь: «Знаю-знаю».
Холодные выстуженные коридоры, лед каменной колонны, к которой я прислонился лбом, когда Канда и Аллен еще до рассвета, не прекращая своего вечного шипения - фырчания, отправляются выполнять очередное задание. И голос Комуи за спиной – острыми когтями вдоль позвоночника:
- Ты тоже думаешь, что мальчики сработаются?
Яростно откидываю волосы со лба, резко разворачиваюсь:
- Какого черта они отправились вдвоем? Ему же никто не нужен! Он один… - затыкаюсь, осознав, что именно я сейчас произнес. Какое мое дело? Какова природа этой пустоты, почему хочется сжать горло, скрестись, чтобы только расцепить тиски, сжавшие его?
- Он сам попросил.
И рука действительно инстинктивно взлетает, накрывает рот. Но беспомощное хриплое успевает вырваться:
- Что?!
Комуи качает головой, смотрит на меня, как на безнадежно больного:
- Идиот!
Растеряно скольжу взглядом по фигуре Смотрителя, воспринимаю его слова благодаря тем самым выработанными рефлексам запоминать любую информацию, в действительности не понимая смысл сказанного им.
- Если хочешь что-то узнать, не лучше ли спросить у него? – прежде чем, усмехнувшись, развернуться и, бросив усталое: «Мальчишки», уйти.
Камень жжет босые ноги. Только сейчас начинаю приходить в себя. Понимаю, что дрожу от холода. Нужно вернуться в свою комнату. Мне сегодня тоже уезжать вместе с Линали. Только позже. Когда солнце, разодрав темные, потяжелевшие от влаги облака, поднимется из-за зубчатых очертаний города, даст знак, что можно отсчитывать новый день.
Линали волнуется, что акума стало больше, что в скором времени определенно что-то изменится, что люди слишком беспечны. Киваю рассеяно. Я беспокоюсь только о том, что «мальчики сработаются». Заснеженный дом… запах корицы и трогательно поджатые, белеющие в темноте пальцы босых ног. Лихорадочные, словно в полусне, поцелуи, о которых мы предпочли просто… не вспоминать? Невольно прижимаю пальцы ко рту, краснея от удушливой опаляющей волны, вновь накрывающей с головой. Хочу еще… пропустить волосы сквозь пальцы, коснуться прохладной кожи, почувствовать мягкое первое движение губ, позволяющее…
- Ты меня слушаешь? – Голос Линали звучит отчетливо и явно уже на пределе терпения.
Глупо хихикаю, неопределенно пожимая плечами.
- Лави! – Охает, взволновано нахмурившись. - У тебя щеки горят! С тобой…
- Так о чем ты?!
Проклятье! За что мне все это?! Не думать о…
- Канда, кажется, с новеньким поладил?
Черт!
На секунду закрываю глаза, чтобы взять себя в руки. И все же выходит слишком искусственно и резко:
- Мне все равно!
Стыдно, что досталось Линали - последней, кого я хотел бы обидеть.
Она идет молча, опустив голову, словно сосредоточено раздумывая о чем-то.
Я даже не пытаюсь извиниться. Не могу. Любой ее вопрос или сочувствующий взгляд сейчас сделает только хуже. Злость осталась. От нее не избавиться. Снова сорвусь.
Поэтому и в поезде прислоняюсь лбом к холодному стеклу, наблюдаю за суетящимися людьми: бегут с чемоданами, смеются, машут руками на прощанье, рыдают, не веря, что смогут пережить расставанье.
Все проходит. Я лучше, чем кто-либо это знаю. Кровь впитается в землю. Земля почернеет, искореженная. Но однажды сквозь нее пробьется новый росток. Обновление. В этом смысл. И люди будут также: торопиться, жадно хватать воздух, любить и ненавидеть – жить. Когда уже не будет ни меня, ни тебя. В этом смысл нашей жертвы, да?
Юу это понимает. Отказался даже от попытки быть чем-то большим, чем совершенное оружие этого мира?
Но… было. Было! Было! Другое…
«Спроси у него» Что? Если бы я знал, что хочу спросить?! Почему так трудно дышать? При мысли о том, что они идут рядом, препираются, обедают, сидя за одним столом, обмениваясь ничего не значащими фразами, останавливаются на ночь в гостинице… И вот это последнее обстоятельство особенно болезненно отдается мучительной болью в висках.
Канда…
Закутанный в плед, сонный, теплый. Схожу с ума. Воспоминания в перехлест: языки огня, корица, белеющая кожа, невесомое скольжение волос по плечам, взбесившийся ветер, бьющийся в разрисованное вьюгой окно и жаркие, лихорадочные поцелуи…
Лицо горит. Прислоняю ладонь к щеке. Ловлю странный, даже сочувствующий взгляд Линали.
Хорошо, что весь смысл задания – забрать из сгоревшей библиотеки книги, в которых могут быть крупицы уникальных знаний. На большее я, кажется, и не способен. Знаю, что Канда только бы фыркнул и презрительно покачал головой.
Прости. Я не умею не чувствовать…
У нас так мало времени. Что, если я не успею понять? Что, если «завтра» у нас просто не будет? Если Канда не вернется? Просто – не вернется. И что тогда? Изменится ли что-то в этом мире? Я знаю, что ответ: «нет». Но…
Обхватываю голову руками.
Линали вздыхает. Уверен, она все понимает. Поэтому молчит.
Позволяет мне самому найти ответ. Только вот ничего у меня не получается.
И, вернувшись, стоит мне переступить порог Ордена – первым делом, сразу необходимо знать: все ли в хорошо?! Комуи улыбается – значит, никаких плохих вестей. Чуть отпускает.
Иду в библиотеку разбирать привезенные тома. Маленькую, продуваемую всеми ветрами комнатку, мне предоставили на всю ночь в полное распоряжение. Ее и норовящие обрушиться на меня пирамиды давно потерявших переплет листов.
Но пользы от меня мало. Пальцы скользят по маслянистым, пожелтевшим страницам торопливо, бессмысленно: я вижу буквы и символы, но смысл до меня не доходит. Сколько я провожу так времени? Час? Два? Сдаюсь, опускаю голову на скрещенные руки.
Нужно просто приказать себе забыть. Это просто… просто… Так остро, явно чувствую эту чертову линию, разделяющую нас: то снежно-белую, то огненную, искрящуюся. И нужно уже отказаться, либо… переступить?
Мягкое прикосновение, робкое, ласковое. Даже не поднимая головы, безошибочно угадываю Линали. Не нужно слов, совершенно ничего для того чтобы быть с ней рядом, чувствовать ее оберегающую любовь.
Теперь можно сказать:
- Прости, эти дни я… - не глядя на нее.
- Они вернулись.
Вздрагиваю.
- Все хорошо.
Тиски разжимаются. Тело расслабляется.
- Кто бы мог подумать, что будет по-другому! Это же Юу!
Обида.Голос дрожит. Лучше бы помолчать. Но как только страх отпустил, снова остались горечь и злость.
- Идиот!
Вот как. Невесело смеюсь.
- То же самое сказал твой брат.
- Аллен и тебе понравится, когда ты сможешь взглянуть на него не с точки зрения «этот мальчишка пытается стащить мое».
Поднимаю на Линали пораженный непонимающий взгляд, но она только улыбается, мягко дергает меня за прядку:
- Иди уже.
Либо отказаться. Либо переступить.
__

Здесь холодно. Всегда холодно. Лед, въевшийся в камень голубоватыми пульсирующими прожилками, забившийся в стыки, скрепляющий, как фундамент твердыню Ордена. Если однажды этот лед растает? Здание как карточный домик без опоры рухнет?
Все для того чтобы мы помнили о том, кто мы и для чего здесь? Никаких чувств. Никакой близости. Твой путь – одиночество.
Ежусь. Хочу чувствовать себя живым. Теплым. Вот ответ, который не давал мне покоя все это время: только с ним это возможно.
Только с ним я могу быть собой, не мучаясь вопросом: «А какой я на самом деле»? Мне нравится, что Юу не задает вопросов, все знает обо мне, но никогда не спросит. Нравится, что минуты нашей с ним близости такие редкие, но… эта близость, не требующая слов, доказательств ее существования, не нуждающаяся ни в чем стороннем, чтобы быть. Молча. Хмурый взгляд из-под упавших на лицо волос. Пальцы, стиснувшие мое запястье, не позволяющие уйти… Было.
Шаги. Уверенные, четкие. И в первый миг мне хочется сбежать, просто спрятаться за колону, стать невидимым. Но... поздно. Канда, заметив меня, останавливается и подозрительно прищуривается.
Я пытаюсь выдать самую радушную, совершенно невинную улыбку:
- Привет, Юу!
Подходит ближе. Останавливается. Поднимает взгляд. Спокойный. Обычный. А меня вдруг снова накрывает: дыхание перехватывает и щеки вспыхивают. От чего теперь? Начинаю злиться на эту глупую реакцию, язвительно смеюсь:
- Что, теперь один не справляешься?! Мальчишку в помощь дали?
Я знаю, что это недопустимо. Кусаю губы от боли, которую, должно быть, мои слова причинили ему. Но уже не могу остановиться. Эйфория – когда его глаза чернеют от расширившихся зрачков, пальцы стискивают катану.
Канда без плаща, и я вижу, как под тонкой тканью рубашки округляются мышцы, вспоминаю, каково это - держать его в руках, жадно скользить ладонями вдоль спины, уплывая от близости.
Высокомерно вскидывает голову - волосы скользят по плечам, как тонкие извивающиеся змейки, оголяя шею. Рот наполняется слюной от желания прижаться губами к бледной тонкой коже, вцепиться, оставляя след, чтобы этому мелкому, как вызов: «Мое!»
- Ты... - почти рычит, и я физически ощущаю его ярость. Она причиняет боль, обжигает. Но если только так я могу заставить его видеть меня…
- Если и ты скажешь, что я - идиот, мне задуматься о правдивости этих слов, - глубоко вздохнув тяжелый, пыльный воздух, горько улыбаюсь я.
- Что, кто-то тебе уже открыл эту истину?
Иногда мне хочется его как следует ударить. И сделал бы это сейчас, если бы у меня был хоть один шанс застать его врасплох.
Облегчение. Смеюсь.
- Юу…
Шаги. И невнятное бормотание: что-то про смертельный голод, скудный ужин и размышления, чем бы еще поживиться. Чертыхаюсь. Опять этот надоедливый, вездесущий болван!
Оглядываюсь по сторонам – пустой длинный коридор и запертые двери. Обхватываю запястье Канды, тяну за собой и почти вталкиваю в первый попавшийся на пути узкий простенок.
Вслушиваюсь в звуки. Как только это недоразумение пройдет, мы сможем продолжить наш… эээ… своеобразный разговор. Я хочу сказать, что… даже если он делает вид, что все произошедшее только лишь сон, я помню. Тепло. Прикосновения. И верю, что он нуждается во мне не меньше, чем я… Инстинктивно сжимаю пальцы в кулак. Что-то… Опускаю глаза. Оо! Я стою, все еще вцепившись в руку Юу.
- О… - хриплый шепот. Перевожу взгляд выше. Мы так близко, что…
- О! – растерянное и невнятное.
Краснею отчаянно. Из-за того, что прижал Канду к стене… из-за того, что его горячее неровное дыхание обжигает мне щеку и шею… что он позволяет держать себя и даже не пытается вырваться, смотрит куда-то за мое плечо, прикусил губу. И такой соблазн сейчас чуть повернуть голову, слегка податься вперед… Проклинаю свое тело за такую явную реакцию.
- И от кого мы прячемся?! – спокойно интересуется Канда.
Рывком возвращаюсь в реальность. Шаги Аллена давным-давно смолкли. Да и сам факт того, что я затащил сюда Юу… Идиот! И правда… Пальцы соскальзывают с запястья. Отпрянув, опираюсь спиной о противоположную стену, чтобы только как можно больше увеличить расстояние между нами. Смотреть на него не могу. Горло перехватывает. Пытаюсь усмехнуться. Сделать вид, что это… шутка такая. Очередная. Что я вновь просто достаю его. А то, что я опять не могу дышать, задыхаясь горечью, не в силах освободиться от металлических ледяных тисков… это…
- Прости…
Все бесполезно. Дышим… не в такт. Живем… также.
Застываю, подавившись воздухом, когда моей ладони касается прохладная рука Юу. Стою, даже глаз на него поднять не могу. Секунда… еще одна… Время - капельки воды, которыми плачет тающий лед. Вдруг он с силой, уверенно переплетает наши пальцы.
И только тогда я замечаю, что он смотрит на меня. Выжидающе? Словно для него уже все ясно, все решено, и он ждет только... меня? Дышит также неровно, торопливо, как и я, но старается казаться спокойным и уверенным как всегда. Но это… не так?
Уйти или переступить этот всегда разделяющий нас порог?
Выскакиваю из нашего убежища, не выпуская из ладони тонкие, уже готовые выскользнуть, вырваться пальцы, тащу Юу за собой, вталкиваю в библиотеку, откуда уже к счастью ушла Линали, только тут отпуская. Пока закрываю дверь на ключ, мучительно медленно, осознавая, что я только что сделал, думаю только: что дальше? Как… переступить?
Щелчок замка.
Я постараюсь ему все объяснить. Должен дать имя всем моим бессонным ночам, вывернутым наизнанку болезненным рассветам, горечи на языке, сомнениям, соблазнам, необходимости быть рядом с ним. Я повелеваю словами. Это мое предназначение и точно знаю, что не ошибусь.
Оборачиваюсь. И делаю шаг назад, вжимаясь спиной в дубовую панель двери.
Юу стоит перед столом и неторопливо, спокойно расстегивает рубашку, не отводя от меня взгляда, в котором нет ни капли сомнения. Сердце заходится. Не могу смотреть. И… не смотреть. Ноги подкашиваются. Не знаю, что мучительнее: скользить взглядом по телу Канды, по округлившимся линиям мышц, выступившим под бледной кожей, на которой слишком ярко чернеет татуировка, или в глаза? Только не второе. Поэтому я, облизав пересохшие губы, заворожено наблюдаю, как Юу рывком вытягивает ремень из брюк, звон металлических пряжек отдается у меня в ушах.
Как пьяный, перевожу взгляд на окно. Темнота и серебристые дорожки. Дождь… Бесконечный дождь… Не могу не заметить движения, когда Юу переступает через сброшенную одежду и останавливается, глядя на меня.
И мне уже не до дождя. Не до чего в этом мире, если совсем откровенно… Потому что… я сам чувствую себя обнаженным под этим взглядом. Ни тени смущения или сомнения. Он все для себя решил. И ведь ни черта не объяснит! Как обычно.
Я не знаю, что там их связывает с Алленом… Но вот это… только для меня. И ощущение своей особенности проходит электрическим током по позвоночнику. Вдохнув пыльный, колкий воздух до головокружения, рывком пытаюсь стянуть куртку, путаюсь в рукавах, проклинаю себя за неуклюжесть, краснею, чертыхаюсь, и, оставив все как есть, просто делаю шаг вперед.
Слишком тороплюсь, неловко прижимая Юу к кромке стола, и все разобранные листки, шурша, рассыпаются по полу, взметнув неровные, словно снежинки, резные кристаллики-пылинки. Запах смерти: чернил, заброшенных лестниц и древних монастырей, пергамента – и в перехлест: живой, сладковатый, едва ощутимый. Канда пахнет жизнью. Протягиваю руки, распутываю витой шнурок, чтобы утонуть в этом аромате, почувствовать ладонями текущий прохладный шелк. Веду, едва касаясь кончиками пальцев вдоль шеи, обвожу линии ключиц, спускаюсь к груди. Юу слегка морщится, но это… от нетерпения? Потому что он сам тянется, касается моих искусанных губ, раскрывая их, целуя. И... ноги подгибаются.
То, что может произойти… Что должно наверняка произойти… Кажется, все это я знаю… теоретически. Но сейчас... бесполезно. Потому что голова пустая, идет кругом. А я только, задыхаясь, отвечаю на поцелуй, скольжу ладонями по гладкой коже, прикасаюсь, бережно, осторожно, словно к бесценным страницам, покрытым чернильной вязью знаков, полных тайного смысла. Читаю его кончиками пальцев, как слепой. Оставаясь сам - чистым листом. Невинным.
Фоном – стук капель о стекло, шелест страниц, трепещущих на сквозняке, сбившееся громкое дыхание. Жесткий, ледяной каменный пол под лопатками, голой кожей спины под задравшейся одеждой. Горячее тяжелое тело Юу, устроившегося сверху, сжавшего мои бедра коленями.
Просто не знаю, что делать, пытаюсь справиться с головокружением и резко выдыхаю, когда тонкие пальцы уверенно тянут ремень из моих брюк. Сладкое томительное возбуждение и ледяная, мгновенно приводящая в чувство мысль: откуда он это умеет?!
А потом мыслей не остается: ладони вспотели и горят, кладу их на бедра Канды, стискиваю, слегка царапаю бледную гладкую кожу, пугаясь своей жадности и того, что могу ему сделать больно. Я знаю… Прекрасно знаю, что он умеет терпеть боль и вряд ли вообще придает этому значение. Но мне хочется быть единственным, кто никогда не заставит его страдать. Поэтому мои прикосновения легкие, словно спрашивающие разрешения. А его – торопливые, неуверенные. Прохладные пальцы пробегают по моей плоти, чуть сжимают. Канда не отводит от меня испытующего взгляда, от которого мне не по себе, словно он мучительно ищет ответ на вопрос: все ли правильно делает.
Притягиваю Канду ближе, всхлипнув, когда он, скользнув по мне, устраивается, обжигая прикосновениями неожиданной мягкой, горячей кожи внутренней стороны бедра.
Чего я желал, чему никак не мог найти названия, стало вдруг определенным и ясным. Все, что угодно, если я буду для него единственным.
Закусываю губы, сдерживая рвущийся вскрик, когда Юу слегка приподнимается, заводит руку за спину, чуть выгнувшись, и начинает медленно опускаться на меня. Закрывает глаза - ресницы дрожат и лицо бледнеет.
Пальцы немеют от желания дернуть на себя, рывком, с силой, но только скользят по прохладной коже, удерживая от слишком резких движений. С него же станется сделать все как можно быстрее.
Кажется, сердце сейчас разорвется. Замирает. Жар растекается от поясницы вверх по позвоночнику. Кровь пульсирует в ушах, шумит, перекрывая все звуки, кроме… Дыхания. Громкого, хриплого. Чьего?
Смотрю на Канду – он кусает губы, все также опущены ресницы, только скулы слегка порозовели. Провожу ладонью по его вздымающимся ребрам, напряженному животу и вдруг понимаю, что это наше дыхание: в такт, торопливо, сорвано. И впервые за все эти долгие дни мне не больно. Тиски, сжимавшие горло, отпустили.
Тороплюсь, приподнимаюсь, подаюсь вперед, желая почувствовать Юу глубже, до конца. Ловлю текущие по плечам пряди, вплетаю в эти нити пальцы, тяну к себе, чтобы коснуться губ. Канда выдыхает, покорно наклоняется, позволяя целовать свое лицо и шею. Открывает сонные, затуманенные глаза, смотрит на меня потеряно. От этого взгляда кровь начинает бешено пульсировать в висках. Нетерпеливо, слишком резко приподнимаю бедра – Юу стонет сквозь зубы, откидывается назад. Голова запрокидывается, и по моим бедрам рассыпается, дразня тысячей щекочущих прикосновений, шелковистая волна. Тону в завивающихся спиралях текущих сквозь меня запахов: волос, кожи Канды, дождя, смывающего серый грязный покров с измученной земли и пыльных страниц.
Я люблю… Что? Кого? Просто… это чувство переполняет меня. Люблю этот мир. Так, наверное? Мир, в котором есть этот человек. Пока… есть.
Хочу… все, что смогу успеть. Каждую минуту – нашу. Рука скользит вдоль ребер, вниз, по напряженному бедру - чувствую жесткие линии мышц под гладкой бархатистой кожей и снова выше, чтобы, наконец, обхватить пальцами, сжать…
Канда едва слышно всхлипывает и тут же накрывает рот ладонью, чтобы остановить рвущийся вскрик. Зубы впиваются в запястье, оставляя белые полукружья следов. Сам от себя не ожидал такой реакции, да?
Все плывет перед моими глазами, растекается, словно залитое дождем: и комната, и стол, и лицо Юу. Сквозняк. Холодно. И жарко. Ветер играет рассыпавшимися листами. Забываю о робости, ласкаю Канду почти яростно, торопливо. Чтобы как можно быстрее… избавиться от этого мучительного скрутившего тело напряжения. Нет, напротив, чтобы продлить, как можно дольше… Не знаю. Кажется, сердце колотится где-то в горле. Руки затекли.
- Юу… Юу…
Мне просто нужно почувствовать реальность происходящего. Шепчу хрипло, пальцы болезненно стискивают бедро, торопя…
Канда жмурится, закусывает побелевшую губу, и на какой-то миг мне кажется, что ему больно. Я испугано выдыхаю:
- Юу…
Замирает, впивается в мое плечо пальцами, и почти сразу я чувствую, как он выплескивается на мою ладонь и на рассыпавшиеся по полу бесценные страницы. Следом огненные иглы впиваются мне в основание позвоночника, пронизывают кожу и мышцы, и я, задохнувшись раскаленным, густым воздухом, кажется, перестаю видеть и слышать.
Только не отпускать… Влажное, расслабленное тело, бессильно оседающее на меня.
Ловлю его, прижимаю к себе, стараясь не испачкать длинные спутанные волосы влажными пальцами, глажу выступающие под покрывшейся испариной кожей острые лопатки, чувствую, как сумасшедшее бьется сердце Юу – совсем рядом с моим. Еще немного и оно успокоится, войдет в свой привычный, неторопливый, не знающий сомнений ритм идеально настроенных часов. Но пока…
Улыбаюсь, гляжу, как чернила на листах растекаются, строгие черные буквы теряют форму, расплываются… Не имеет значения.
Не знаю, что будет дальше. Не знаю, сколько у нас есть времени.
Только вот… Нет ничего важнее этой хрупкой, такой слабой, как огонек свечи на ветру, души. Важнее вечности – секунда, которая вот-вот стечет в землю прозрачной каплей. И этот довольный, усталый взгляд серых широко раскрытых глаз, в котором перевернутый, расколотый, отражается весь мой мир.